Pубен НАЗАРЬЯН  1

 

ВНИМАНИЕМ ОБЛАСКАНЫ НЕ БЫЛИ

 Российский след в истории Самарканда

Жизнь любого города всегда связана с обитавшими в нем людьми, переплетена со славными именами. Иногда имена эти общеизвестны и громки, иногда же значение их не выходит за региональные пределы. Но без них нам непременно чего-то не хватает, потому-то народная молва не только хранит истори-ческую память, но и создает всевозможные легенды.

Многочисленные мифы и предания с детства окружают каждого самаркандца и десятилетиями насыщают любопытных и непритязательных туристов.

Но далеко не всем известно, что с нашим городом срослись судьбы множества интересных и известных в мире реальных людей. Здесь, в одном из культурнейших центров восточного мира, жили и трудились как близкие родственники российских знаме-нитостей, так и простые люди, чьи судьбы тесно переплелись с носителями самых громких фамилий. Эти, практически неиз-вестные нынешнему поколению, самаркандцы, тоже оставили свой след в богатой истории славного города.

 

ПИСАТЕЛЬ, СЫН ПИСАТЕЛЯ

Сын Ивана Лажечникова

 

Единственный сын знамени-того исторического романиста - Иван - родился в Москве и был крещен 15 января 1861 года в московской Георгиевской церкви (бывшем Георгиевском монастыре); восприемниками его были генерал-адъютант, генерал от кавалерии граф Сергей Григорьевич Строганов и Софья Николаевна Лажечникова, дочь брата писателя Николая. Писатель был уже далеко не молод и материально не благополучен.

О последних годах жизни романиста, тревожившегося за будущее своих малолетних детей, дают некоторое представление его письма. Так, в одном из них, обращенному к влиятельному вельможе, будущему обер-прокурору Синода К.П. Победоносцеву (30 апреля 1869 года), написанному им менее чем за два месяца до своей смерти И.И. Лажечников писал: 

« ... Первые шесть лет у нас 2 не было детей, а теперь их трое: дочь Зинаида, которой скоро 10 лет, сын Иван по 9-му году и меньшая дочь, Авдотья, семи лет. Пока они доставляют мне отраду в моих невзгодах и при моих недостаточных средствах. Даю им воспитание, какое могу, и не могу пожаловаться на умственные неспособности. Умру, и Бог не оставит их. Хорошо бы, если бы сын в свое время мог попасть в Лицей Цесаревича, учрежденный Катковым. 3 Тогда бы он был ближе к надзору матери, а вам известно, как этот надзор нужен в наше время. Но как это сделать? Средств для помещения его в Лицей я не имею (в Петербургские высшие заведения ни я, ни жена не желаем отдавать), а они требуются немалые. Опять скажу, уповаю на милость Божию». 4

Не располагая достоверными сведениями о дальнейшей судьбе детей писателя, остановлюсь лишь на доступных мне фактах последних лет жизни его сына Ивана.

Неизвестно, попал ли он в желанный Лицей или сделал иную карьеру, но имеющиеся документы свидетельствуют о том, что Иван Иванович--младший в последнее десятилетие XIX столетия волею судьбы оказался в Туркестане. Обладая, видимо, наследственным литературным даром, он стал публиковать свои небольшие сочинения в местной прессе. А в самом начале 1890-х годов он вошел в штат самаркандской городской газеты «Окраина», которую редактировал Н.В. Полторанов.

Типография и редакция газеты «Окраина» размещались в арендованном помещении на улице Пенджикентской в одном из домов крупнейшего среднеазиатского винодела Д.Л. Филатова. Это была первая частная типография в городе, а газета стала вообще первым частным изданием в Туркестанском крае. Пер-воначально она выходила ежедневно, а затем лишь два-три раза в неделю. «Окраина» публиковала местные известия и корреспонденции из соседних регионов, театральные рецензии, фельетоны, стихи и очерки, материалы культурно-исторического, экономического и географического характера, а также официальные сообщения. 

За четыре года ее существования в Самарканде в качестве приложения к газете были выпущены 25 оригинальных брошюр.

Уже в первый год своего издания детище Н.В. Полторанова удостоилось высокой награды – малой серебряной медали «за типографские и полиграфические работы» - на Туркестанской выставке.

В том же, 1890 году, редактор издал в собственной типографии книгу своих очерков о строительстве стальной магистрали под названием «Заметки о Закаспийской железной дороге с 1880 по 1889».

Однако, не опираясь на поддержку властей и не имея достаточных материальных средств, редактору и владельцу газеты постепенно приходилось сокращать тираж «Окраины» и периодичность ее выпуска. А в конце четвертого года издания газеты Полторанов, исчерпав, видимо, свои материальные и моральные возможности, обратился к читателям с сообщением о ее ликвидации и о том, что с 1894 года «Окраина» будет издаваться в Ташкенте «при совершенно новом составе редакцию». 

В небольшом провинциальном Самарканде в то время остро ощущалось отсутствие подлинной русской интеллигенции, и потому знакомство редактора с приезжим талантливым литератором - Иваном Лажечниковым-младшим - вскоре переросло в дружбу. Иван Иванович стал штатным сотрудником этой газе-ты, а затем и ее секретарем. Помимо своих служебных занятий, он успевал сочинять стихи и прозаические произведения, помещая их на страницах издания.

Иван Лажечников вел довольно скромный образ жизни: он был одинок, не имел ни побочных доходов, ни собственного жилья, и потому его благополучие было целиком зависимо от газеты и расположения ее издателя.

Начинающий писатель и талантливый журналист не был обласкан особым вниманием властей и читающей публики, однако имя его нередко мелькало в газетной периодике.

Вот лишь некоторые характерные сведения о нем, извлеченные из «Окраины».

В начале 1890-х годов в азиатском Самарканде появилась модная европейская новинка: чтение с туманными картинами. Действо это еженедельно проводилось по воскресеньям в помещении театра, расположенного в городском парке. Иван Лажечников стал постоянным декламатором при демонстрации этих туманных картин и, по отзыву газеты, декламатором «весьма умелым». 5 И потому уже 6-го ноября того же года он был избран действительным членом комиссии для устройства этих чтений с туманными картинами. 6  В нескольких номерах газеты была упомянута его фамилия в числе лиц, пожертвовавших деньги на различные благотворительные нужды. А в одном из номеров издания появилась небольшая заметка об отце и сыне, которая гласила: 

«В наступающем году исполняется 100 лет со дня рождения и 25 лет со дня смерти писателя 40-х и 50-х годов Ивана Ивановича Лажечникова, автора известных всей читающей России исторических романов «Последний Новик», «Ледяной дом» и «Басурман».

И.И. Лажечников родился 14 сентября 1794 года, а скончался 26 июня1869 года. Сын его, Иван Иванович тоже, проживает в городе Самарканде и состоит в числе сотрудников «Окраины». 7

В нескольких номерах газеты Иван Лажечников-младший публиковал свои прозаические и поэтические произведения. Его последняя публикация в самаркандском издании была посвящена единомышленнику, старшему другу и кормильцу. Как бы подводя итоги многотрудной деятельности Н.В. Полторанова на посту издателя и редактора газеты, ее секретарь и активный сотрудник поместил на страницах «Окраины» 8 пространное поэтическое сочинение, многое говорящее и о самом авторе.

А когда с 1894 года издание газеты в Самарканде прекратилось и по ряду возникших обстоятельств «Окраина» перебралась в Ташкент, молодой литератор остался без всяких средств существования. Несколько позднее, после отъезда своего покровителя Н.В. Полторанова из города, Лажечников испытал подлинный стресс. Не находя себе места в чужом и бездушном обществе, он запил горькую. 

Болезни, безденежье и полное одиночество подкосили его. И уже вскоре в одном из российских литературных изданий появился некролог:

«Лажечников Иван Иванович (1861-1895).

27 мая в самаркандском военном госпитале, вдали от родных, скончался от крупозного воспаления легких и белой горячки, 34 лет от роду, Иван Иванович Лажечников, сын знаменитого историка-романиста. 

Покойный сотрудничал в самаркандской «Окраине», где помещал свои стихи и стихотворения и некоторое время был секретарем редакции.

Иван Лажечников умер в крайней нужде и нищете, всеми покинутый, часто голодавший, проведший не одну ночь под кустами городского парка. А наше апатичное общество равнодушно смотрело, как сгорает этот молодой талант, и не стыдилось теплой участливости к погибающему человеку отделываться пятаками, на которые покойный заливал свое горе». 9

Естественно, что бездомного нищего, запойного пьяницу, не имевшего ни друзей, ни родственников в Самарканде, скромно похоронили за казенный счет на окраине городского кладбища. Памятных надписей и надгробий на его могиле никто не сооружал; и потому единственной памятью об этом незаурядном человеке остались его грустные, щемящие душу, сочинения, опубликованные на страницах все той же газеты.

 

САМАРКАНДСКИЙ МЕНДЕЛЬ КРИК

Крепостной Ивана Тургенева

 

В первые десятилетия прошлого века, когда город еще не имел общественного автомобильного транспорта, самаркандцы привычно обходились гужевым. Несколько десятков фаэтонов, пролеток и, так называемых, линеек исправно перевозили пассажиров в разные концы города. Стоянки извозчиков - биржи - располагались в самых людных местах: на базарах и вокзале, Церковной площади и Пушкинской улице. Извозчики были разных возрастов и национальностей - узбеки и русские, иранцы и армяне, таджики и евреи. Но все они как бы составляли братство, единую семью, непререкаемым авторитетом в которой был пожилой русский мужик по прозвищу «Вековой». 

Имени самаркандского «Менделя Крика» никто не знал, да, видимо, и не пытался узнать. Рослый, бородатый, крепкого сло-жения седовласый человек, свободно изъясняющийся как на русском, так на узбекском и таджикском языках, был своего рода городской достопримечательностью.

Горожане любили совершать поездки в его потрепанном скрипящем экипаже, и он никогда не жаловался на отсутствие пассажиров. Старый извозчик был артистической натурой - порой он выглядел весьма серьезным и рассудительным, но чаще забавлял клиентов своими байками и анекдотами, героями которых зачастую были известные в России люди минувшего столетия. 

«Вековой» любил, например, с мельчайшими подробностями рассказывать своим пассажирам о европейских событиях середины девятнадцатого столетия, излагая их якобы глазами очевидца. При этом он нередко балагурил, разбавляя свои россказни пикантными французскими и немецкими словечками. Слушая его, собратья по цеху и пассажиры недоверчиво покачивали головами и иронически улыбались.

Однако затем оказалось, что старый извозчик вовсе не врал - его возраст в первые годы советской власти уже перевалил за сотню - отсюда и кличка «Вековой». Сколько ему было - точно - не знали ни люди, ни он сам.

- Справьтесь обо мне у Ивана Сергеича, - отшучивался он, отвечая на постоянные вопросы о своих годах.

Никто не придавал значения этой абстрактной фразе, пока не выяснилось, что в молодости странный самаркандский извозчик был крепостным семьи Тургеневых в имении Спасское-Лутовиново, где прошли детские и юношеские годы будущего писателя. 

Позднее же «Вековой» неоднократно сопровождал Ивана Сергеевича в его длительных странствиях по Европе.

Никто из живущих ныне самаркандских стариков не помнит ни самого возницу, ни занимательных подробностей из жизни «Векового», но прозвище этого легендарного извозчика-балагура, прожившего, по слухам, более 120 лет и почти до самой своей кончины разъезжавшего с песнями по городу, сохранилось в людской памяти. Никто не может вспомнить, была ли у него семья, дети, но зато преклонного возраста горожане, ссылаясь на своих родителей, довольно уверенно указывают место на бывшей Кладбищенской улице, где жил этот уникум, и рассказывают о его последних днях. Причем, рассказывают одинаковую историю, что свидетельствует о ее достоверности.

Незадолго до смерти «Вековой» потерял свою надежную и единственную кормилицу - старую лошадь, убитую внезапно упавшим сверху на проезжую часть дороги оборвавшимся электрическим проводом. Старожилы указывали даже место случившегося - у бывшей дамбы, рядом с нынешним стадионом «Динамо». Вокруг горько рыдавшего над трупом своей многолетней подруги извозчика собрались сочувствующие горожане, стремясь как-то утешить «Векового». Говорят, тут же пустили шапку по кругу и собрали ему деньги на новую кобылу, но тот лишь, по-восточному прижав руку к сердцу, растроганно кивал головой в знак благодарности и, отказываясь принять эти деньги, бормотал: 

- Скоро и мне туда же, родимая... Даст бог, свидимся…

 

СЧИТАЛСЯ ЛУЧШИМ ФЕХТОВАЛЬЩИКОМ

Брат Сергея Рахманинова

 

Жил когда-то в Самарканде нескладный и невзрачный человек - молчаливый, низкорослый и лопоухий. Звали его Аркадий Васильевич. Был он рядовым преподавателем математики в местном финансово-экономическом техникуме. Обитал педагог в наемной маленькой квартирке на улице Республиканской - без семьи и привычного домашнего уюта. Из-за постоянной нужды подрабатывал репетиторством - готовил абитуриентов к вступительным экзаменам. 

Аркадий Васильевич был хорошо образован, прекрасно знал математику и блестяще владел холодным оружием, -считаясь лучшим в городе фехтовальщиком. Но не это прив-лекало внимание к скромному и малообщительному человеку. Завораживала горожан лишь его звучная фамилия - Рахманинов.

Да, он был младшим братом великого российского композитора и пианиста Сергея Васильевича Рахманинова, оказавшегося вдруг ненужным советскому государству и потому покинувшим родину…

Некоторое представление о прежней жизни Аркадия дают письма Рахманинова-старшего, адресованные друзьям и родственникам.

Так, в феврале 1893 года он сообщает Н.Д. Скалон о нежелании тринадцатилетнего мальчика учиться:

«...младший брат страшно ленится, конечно, засядет в этом классе опять...». 10

Однако музыкант все же не перестает заботиться о непокорном брате и позднее.

В пространном письме тому же адресату (3. 04.1896 г.) Сергей Васильевич пишет:

«...Я обращаюсь с нижайшей просьбой оказать моему родному брату младшему, Аркадию, протекцию. Обстоятельства дела следую-щие: Аркадий хочет поступить в Морской корпус, где вместо классов какие-то роты. В 5-ю и 4-ю он не может попасть по летам. В третью же роту он тоже попасть не может... Не будете ли вы так добры обратиться к ней 11 и сказать, «что кадет 1-го корпуса Аркадий Рахманинов, принятый туда за заслуги деда П.И. Бутакова 12  на казенный счет, просит разрешить ему держать экзамен в 4-ую роту Морского корпуса, невзирая на то, что ему только что исполнилось 16 лет». 13

При этом А.Рахманинов просит сохранить за ним право воспитываться на казенный счет, дарованный ему в первом корпусе». 14

Неизвестно, как сложилась его дальнейшая судьба, был ли принят Аркадий в Морской корпус или ему пришлось все же окончить Кадетский, но и годы спустя он все еще находился под опекой старшего брата. Об этом свидетельствует очередное письмо, посланное Рахманиновым-старшим уже из Франции некоему Е.И. Сомову, в котором прославленный пианист просит своего поверенного: 

«...Не посылайте Аркадию больше того, что посылали до смерти Литвиновой. 15  Продолжайте посылать ту же сумму». 16

Родовитый дворянин и бывший российский офицер, брат опального и нелюбимого новой властью музыкального гения,- волею судьбы прожил последние десятилетия своей жизни в Самарканде. О причинах его появления в этом городе можно только догадываться, но не подлежит сомнению, что младший Рахманинов, находившийся «под колпаком» НКВД, влачил здесь довольно убогое существование.

Редкие праздники наступали для Аркадия Васильевича только тогда, когда он получал от заокеанского родственника посылки или денежные переводы. Но полученное очень быстро проедалось, а, вернее, оседало в питейных заведениях города, и учитель математики вновь возвращался к привычному быту.

Жизненные невзгоды, бытовая неустроенность, полуголодное существование, да и смерть в 1943 году старшего брата, десятилетиями поддерживавшего Аркадия материально и морально, надломили одинокого учителя. Он ненадолго пережил своего прославленного благодетеля. 

Не имевший ничего в своей многострадальной жизни, самаркандский Рахманинов и ушел из нее тихо, незаметно, никого не опечалив и не обременив.

Хоронили Аркадия Васильевича в трудное военное время. Досок на гроб не нашлось - маленькое, ссохшееся от недоедания и злоупотребления спиртным, тело просто обернули старыми газетами и зарыли в землю. Некому было установить на могиле надгробный камень или иной памятный знак, и потому место его упокоения ныне неизвестно. 

Еще до недавнего времени в Самарканде жили люди, помнившие младшего Рахманинова.

Последней из них, видимо, была известная в республике художница, мастер-керамист Софья Федоровна Ракова, которая в 1937 году брала у него частные уроки математики.


---------------------------------------------------------------

1. Назарьян Рубен Гамлетович. Кандидат филологических наук. Доцент Самаркандского Государственного университета, отличник народного образования республики Узбекистан. Председатель правления областного общества преподавателей русского языка и литературы. Участник десятков Международных научных конференций.

Кавалер российской медали в ознаменование 200-летнего юбилея Пушкина. Награжден несколькими Почетными грамотами посольства России в Узбекистане.

Автор почти четырех сотен публикаций по филологии, краеведению, истории, этнографии, изданных в различных странах. В том числе книг - о декабристах, Кюхельбекере, армянской общине Самарканда. В настоящее время заканчивает книгу о дореволюционном «русском» Самарканде.

2. Со второй женой. Прим. авт.

3. Основанный М.Н. Катковым (1818-1887) Императорский в память цесаревича Николая лицей в Москве - закрытое высшее учебное заведение для детей дворян и крупной буржуазии в 1868-1917 годах.

4. «Русское обозрение», 1895, кн. 4. с 887.

5. «Окраина», 11 июня 1893 г.

6. «Окраина», № 126.

7. «Окраина», 1893 г., № 138.

8. «Окраина», 24 декабря 1893 г., № 195.

9. «Новое время», 1895 г., № 6926.

10. Рахманинов С.В. Письма. М., 1955. с. 881.

11. Жене адмирала Черноморского флота Николая Илларионовича Скрыдлова. Прим. авт.

12. Петр Иванович Бутаков - дед Рахманинова со стороны матери, генерал. Был директором Аракчеевского кадетского корпуса. Прим. авт.

13. В этой роте по уставу для поступающих предел - 15 лет. Прим. авт.

14. Рахманинов С. Литературное наследие. В 3-х томах. Т.2. с. 129.

15. Мария Александровна Литвинова - двоюродная сестра матери братьев Рахманиновых. Прим. авт.

16. Рахманинов С. Литературное наследие. В 3-х томах. Т.2. с. 308.